Он мечтал построить супердом
Я — Кононенко Николай Иванович, поселился здесь больше десяти лет назад. Работал в сервисном центре, ремонтировал телевизоры. Откладывал зарплату десять лет и строил этот дом. Из семейного бюджета ни копейки не потратил. Строил по своему проекту, я ведущий инженер в области ракетной техники, робототехники. Всю жизнь ездил в командировки, на разные секретные заводы. Дом построил по своему проекту. Сделал так, чтобы охлаждение было от земли: закопал трубы, чтобы кондиционер был естественный. В каждую комнату две трубы в стены замуровал. Дом изнутри был полностью деревянным. Собирался еще достроить мансарду, чтобы там мастерскую обустроить, открыть сервисный центр. Ремонтировать технику хотел. Планировал весной в прошлом году переехать уже на постоянное место жительства. Документ у меня есть — технический паспорт. Просто по состоянию здоровья я не мог зимой здесь жить. Поэтому летом жил, а под Новый Год мы переезжали в Киев.
Ожидали ли вы, что будет полномасштабная война?
Не верил. Я как инженер знаю, что все ракеты, которые на нашу голову сейчас летят и которые я помогал производить, изготовляли у Кучмы на заводе. Я год прожил в командировках. Наши бригады выезжали в Россию на техническое обслуживание. Там русского нет ничего. После 14 года бригады перестали туда ездить, никаких проверок за эти годы не было. Была велика вероятность, что эти ракеты просто упадут им на голову. Что и было продемонстрировано, когда две ракеты попытались из шахт запустить. Они сгорели. Потому что технический осмотр у них не проводился. Все это было сделано в Украине. Они пытаются их усовершенствовать, но все равно СС-20 — “Сатана” производилась в Днепропетровске.
Не верил, что технически они смогут осилить такую великую страну как Украина. Это ведь в голове не укладывается.
На трехмиллионный город пойти с автоматами? Ведь каждый человек, хоть с балкона, хоть откуда, что-то бросит тебе на голову. Не верилось! Наши же люди — партизаны. У меня камера наблюдения стояла, я до последнего все видел, пока они не сбили столбы и не исчез свет. На дороге, напротив меня, стоял блокпост. Они поставили будку, подключились к моей электросети. Я даже ночью видел, как они бегали здесь с фонариками, автоматами. Я сейчас купил новую камеру, которая уже с тридцатикратным зумом. Повешу ее на столбе и буду видеть все поля. А потом установлю сигнализацию, как было раньше.
Каким для вас был первый день войны?
Мы спали, я в Дарницком районе был, взрывов не слышали. Только под утро узнали. Конечно, не могли поверить, что по всем аэродромам полетели ракеты. Сын уехал в Закарпатье к друзьям, хотели нас забрать, но мы отказались. Два кота, вот и решили остаться. Сначала прятались в подвале нашей девятиэтажки, а потом уже перестали туда ходить, потому что он непригоден в качестве укрытия.
Вы с женой остались в столице?
Она работает в “Киевэнерго”, химиком на ТЭЦ-5. Там они все на военном положении. Приезжала машина, забирала ее.
В ТЭЦ-5 попадали ракеты?
Три раза прилетело. Люди не пострадали, а техника — да. Иностранная измерительная аппаратура. От сильных ударов она просто перестала работать. А сами блоки они как-то там крутят. Они же тепло дают на половину Киева. А почему с ТЭЦ-6 ничего не случилось? Потому что они стреляли по картам, наверное, 50-х годов. Тогда ТЭЦ-6 еще не было. Вот пример, рассказывает соседка, у которой дом принадлежал к железной дороге. Железная дорога и все другие объекты обозначаются: “ВЧ”, “ПЧ”, “ВЧД”, то есть — военная часть такая-то... Они [россияне] развернули карту, где была отметка: “ВЧ” такая-то. А там уже давно железная дорога, люди живут. Пришли и говорят: “Показывайте вашу рацию. Где ваша рация?!” К соседке пришел бурят: “Какой это город?” Он впервые увидел, что в селе асфальтированные дороги, и подумал, что это город. Соседка говорила, мелкий был. Если бы не автомат, говорит, как бы дала ему по голове. А он ходил, в детей автоматом тыкал.
Что происходило в Великой Дымерке?
Тут у них штаб был, в Богдановке. Возле “Кока-Колы”. Здесь они катались. На Парниковой танки закапывали, а тут на бронетранспортерах по улице разъезжали. Стреляли, все окна и заборы посечены осколками. Убитые были на нашей улице. — “Много?” — “Я знаю только нескольких людей. Они вышли просто посмотреть, а те по ним…” Как рассказывал мой товарищ на Парниковой, он пытался пройти в центр села. Дошел, посмотрел, как они разбили окна в супермаркете и несли оттуда ящиками провизию. Говорят, вы, дедушка, по огородам не ходите, только по улицам, потому что тех кто огородами ходит, мы расстреливаем. Убили хозяев магазинов, насколько я знаю. Требовали деньги. Поскольку денег не было, они их убили и продукты забрали.
Обстрелы артиллерийские были?
Артиллерия была, когда уже освобождали. Тогда здесь летело ужас что. Возле общежития крыша слетела. И такой был грохот! Здесь даже коты умирали от такого перепада давления. Сосед сидел, накрылся люком. Говорит, что уже прощался с жизнью.
Много людей осталось в поселке?
Много. Сидели по подвалам. Я с ними связывался, интересовался, что с домом. Научились заряжать телефоны от автомобильных аккумуляторов. Так что я связывался то с одним соседом, то с другим. Я их все время просил, вы хоть сообщайте, что здесь да как. Но им не давали выйти на улицу, в двух домах отсюда бронетранспортер стоял во дворе. Окна разбиты от ударной волны практически у всех. А от обломков — заборы все [побиты].
Расскажите о своем доме.
Он был построен по новейшей технологии. Пенопластовый блок, который складывался как конструктор. Ставилась арматура, туда заливался бетон. У меня был пенопласт снаружи 5 см и изнутри 5 см. Даже без инструментов, когда его складываешь, он сам автоматически выравнивался. Четыре ряда складываешь, где не выходит горизонталь, ту сторону поднимает и она четко становится. Лазером проверяешь, а там всего пара сантиметров отклонение.
Хотел сделать супердом, в котором будет тепловой насос, я уже вторую скважину собрался бить. Взял на работе компрессор, собирался воду охлаждать водой из скважины, находящейся в подвале. А куда девать воду? В озеро не разрешили. Я собирался во вторую скважину, даже купил небольшую помпу на 100 ватт, чтобы она перекачивала эту воду в другую скважину. Так помпа эта у меня сгорела.
Какова площадь вашего дома?
Согласно документам 150 квадратных метров.
Что произошло с вашим домом?
Сгорел дотла. Что-то зажигательное, возможно, фосфорное прилетело, и он вспыхнул. Он весь был из пенопласта, плюс у меня на третьем этаже был сложен кубами пенопласт. Перекрытия деревянные, было еще много дерева внутри, чтобы построить летнюю кухню и гараж. Все эти материалы горели очень сильно.
Весь металл — алюминий просто испарился. Превратился в порошок. Здесь было около десятка телевизоров, которые я ремонтировал. От них ничего не осталось.
То есть пепелища здесь нет. Потому что от температуры все просто испарилось. Как его теперь сносить, если все идет через арматуру? Не знаю. Пусть будет памятником войны. Я уже говорил, пусть сельсовет проложит аллейку и пионеров сюда водит. Он же весь забетонирован. Сколько коммуникаций под бетоном… Все расплавилось. Ну, сниму я их, а с бетоном что делать? Для огорода он мне не нужен. На этом месте что-то строить тоже не получится. У меня фундамент — на глубине пять метров. Он лентой уходит, а потом из этой ленты сразу растет дом. Кирпич класть некуда, потому что это нужно углубляться на полтора метра и все равно там места нет. То есть восстановить его невозможно. Ступеньки все выгорели, швеллер. Все шатается. Крыжовник сгорел, виноград сгорел. Там вон слива была — тоже сгорела.
Когда ваш дом был разрушен?
Я пытался выяснить… Была перестрелка, люди сидели в погребе. Сосед даже боялся спуститься в погреб, сидел в скважине для воды, люком накрылся и прощался с жизнью. Где-то с 12-го по 15-е. Из Гоголева наши наступали, оттуда летело, из Богдановки еще что-то тоже.
Точно никто сказать не может, когда дом разрушили. Но я в этой жизни больше не буду строиться. Весь жизненный ресурс закончился. Если дадут возможность где-нибудь квартиру купить, сыну будет наследство. А мы будем с женой: остались у меня еще блоки, сделаем летнюю кухню, будем на лето приезжать. Но все былые мечты... Хотел еще тещу привезти, думал, будет веселее. В Басане она, там тоже у нее во дворе стоял танк, вывезти ее было невозможно. Она звала, поезжайте к нам, к нам весь Киев едет. А как ехать, когда мосты уже уничтожили и транспорт не ходит. А через день: “Заберите меня обратно”. Куда забирать? Уже поздно. Туда добраться невозможно. Нашли ее, уже когда освободили, в коморке мертвой.
— “Мертвой?” — “Да”. Ей 82 года было, неизвестно, может сердце остановилось, или, может, ее чем-то… Но говорят, что телесных повреждений нет. Крайний дом у нее в деревне. У нее стоял танк. Гад при выезде разбил забор, сад. В пяти метрах можно было проехать, а он — нет, напрямик. Мы даже не знаем, когда она скончалась. Поедем на годовщину уже. Позвонить было невозможно, потому что там была единственная мобильная вышка Водофоновская, ее, наверное, разбили. Мы куда ни звонили, все люди выехали. Только старики остались.
Ходили по домам россияне, родственница рассказывала, даже корову покормить только с разрешения россиян можно было. Каждый раз спрашивали, есть ли кто-нибудь в погребе.
А у нее дочь, она ее прятала там, чтобы ее не изнасиловали. — “В погребе есть кто?” — “Нет”. — “А если я сейчас гранату брошу?” Дерзко они себя вели. Там не буряты, там кто-то другой был. А у нас, говорят, точно буряты были. А там, кажется, чеченцы. Говорят, чеченцы не такие злые были.
Что планируете делать дальше?
Построить летнюю кухню. У нас уже сад начал давать урожай. Виноград — вон. Старость… Не сидеть же в Киеве. Что же нам в потолок смотреть? А жить здесь, я так понял, никто не будет. У сына нет желания, а раз нет желания, то продадут здесь все после меня, я так думаю. Строить здесь большой дом за компенсацию никто не будет. Сыну уже за 40. Он так и не женился. Кто здесь будет кроме нас жить? Поэтому лучше компенсацию отдать сыну, пусть что-то приобретет.
Изменилось ли ваше отношение к россиянам?
Я знал, что это за люди, со времен командировок. Помню одну командировку. Они делали станок, мы производили электронику. Программисты постоянно отрабатывали программу. Как только кого-то из нас нет, они сразу докладывают министру, что Украина срывает все сроки. Я там сидел как-то, они при мне звонили по телефону министру, что, вот, у украинцев здесь ничего не получается, а у нас — все хорошо. А я вырываю трубку и кричу, что лгут! Говорю, у них станок только наполовину готов, а у нас все нормально. Можете приехать и посмотреть. Короче, премию с меня сняли, после этого мы стали врагами. Я ведущий инженер был, общался на высоком уровне с руководителями. Так они идут, отворачиваются после этого.
Они по своей природе — придурочные. Общался с этим, сыном Кошкина. Это Кошкин, придумавший роторно-конвейерные линии. Это когда гильзы от патронов (в самолете они 20 миллиметров) вылетают с такой скорость, с которой самолет стреляет. И вот мы с ним спорили, на чем делать технику: на микросхемах или транзисторах. Я ему доказывал, что надежность одной микросхемы такая же, как одного транзистора. Потому что он сделан на одном кристалле и одним процессом. А он мне рассказывал, что в микросхеме миллион транзисторов, поэтому надежность микросхемы в миллион раз ниже, чем у транзистора. Он не признавал схемы на транзисторах. Так и не смог ему ничего доказать. А что ему доказывать? Их дело станок сделать. А наше — электронику. Так мы этот станок и не сдали.
Мне кажется, что от татаро-монголов у них что-то осталось в крови. Они не любят красиво жить. Удивлялись, что у нас здесь все есть. Зачем оно все нам нужно? Можно ведь проще жить. У нас каждый пытается хоть чуть-чуть лучше сделать. Лучше, чем у другого. Какой-то азарт у каждого. Там этого нет. Там полная пьянка. Мы в Болгарии с ними две недели были, тогда как раз сухой закон был, они скупили там весь супермаркет. В России они такого не видели. Тогда еще не было супермаркетов. А в Болгарии — был. В России, чтобы водку купить ночью, нужно было с факелом бегать. А тут заходишь — виски ящиками под ногами стоит. Они и обомлели. Как начали пить! Придурочные они. Но с манией величия. А мы доказывали, что все равно все придумали украинцы. Либо евреи, либо украинцы. И ракеты, и все, что возьми, все — мы. Королев — наш. Сикорский, вертолеты — наши.