‘Обходили мины и сажали огород’, — жительница Мощуна
Меня зовут Мария Сергеевна. Я жила в Киеве, всю жизнь на заводе работала крановщиком. Это шлакоблоковый завод на Борщаговке. Здесь нам выделили участки. Директор всячески помогал. За деньги, конечно же, но шли, просили и он выписывал шлакоблок. Было очень тяжело, это же 98-й год. Один дом оставили дочери, купили еще один участок и построили второй дом. С 2005 года мы здесь постоянно проживали.
С кем вы жили?
С покойным мужем. Мы вдвоем построили одну дачу, потом вторую. Собственными руками. Я столько кирпичей перетаскала, полы застелила. Соседка говорила: “Мы идем, а ты уже лупишь!” Это был мой дом. А сейчас, видите, живу в сарае.
Вы думали, что будет полномасштабная война?
Нет! Мы не готовились! Ну, как? Это же так называемые братья. Я и сейчас не могу осознать, что они такое творят. Издеваются над людьми.
24-го уже стреляли. Проснулись, все разъезжаются, а мы думаем — не поедем. Некуда ехать. А уже третьего марта нас вывез Александр Топало. Дал три минуты на сборы. Он АТОшник, с четырнадцатого года воюет. Приехал помочь вывезти одну женщину. И нам сказал, что есть три минуты на сборы. В чем были, в том и выскочили, потому что уже пули над головами свистели.
Что происходило пока вы находились здесь?
Страсти господни. Там дом горел, там горел. А мы выглядываем: Господи, дома горят, как же так? Как такое может быть? Сначала прятались в погребе. Принесли подушки, одеяла, все необходимое, я залезла, а вылезти не могу. У меня ноги сильно болят. Пошли к соседу. Идем туда, вдруг — самолеты прямо над домами. Жух-жух, летят, стреляют, все вокруг взрывается … Вот тогда мы сильно испугались. Все уже разъехались, а нас с соседкой — Таисией Тимофеевной вывезли в Лесную поляну в бомбоубежище.
Потом дочь и зять Таи нас нашли. Когда мы выезжали в Киев, кругом уже оборона была, солдаты стояли. В Киеве мы прятались в бомбоубежище. Новый детский сад, там очень хорошее бомбоубежище было. Именно там дочки сообщили, что мой дом разрушен.
На самом деле я случайно увидела. Они от меня скрывали, а я смотрю в телефон и говорю: “Погодите, а это что?” Они меня давай успокаивать, а я смотрю — дом дочери разрушен. Она говорит: “Все, выключай!” Я отвечаю: “Нет!” Смотрю, и мой дом разрушен. И все …
Потом мы вернулись сюда с соседом, теперь не расстаемся. Мы как семья, потому что безвыходная ситуация.
Сколько времени вы провели в эвакуации и когда вернулись?
Месяц. Тут уже все зачистили и разминировали. Мины же кругом были. У нас за сараем взорвалась, дерево абрикоса снесло. Мы приехали на пепелище. В апреле. Кажется, пятнадцатого … Господи, я уже не помню. Наши парни их отсюда выгнали и все разминировали.
Что с вашим домом?
Я так думаю, в него попал зажигательній снаряд. У меня был очень красивый дом, соседка говорила: “У тебя, Мария, самый красивый дом”. Он был небольшой, аккуратный, на три этажа. Цветы вокруг… А сейчас, сами видите, что с ним.
Все в доме было. Туалет, бойлер, душ, теплая вода. Только живи и радуйся. Никогда в жизни не подумала бы, что придется такое пережить. Строили очень тяжело. Все где-то искали, а это было непросто. Вот так потихоньку строились и жили. Спасибо россиянам, чего уж там, пришли, “помогли” нам …
Что планируете делать дальше?
Жить. Отстраивать все. Может, кто-то немного поможет. Я сейчас живу здесь, это была сауна. Газовая плита стоит. Ну, такая плиточка и баллон. А дальше печка и две кровати. Здесь посуда и всякое … Но уезжать я никуда не собираюсь! Это мое! Дети говорят: “Мам, может, в Киев поедешь?” Я отвечаю — нет! Куда? Там две семьи, куда я поеду? Их на пол или самой на полу лежать? Некуда ехать. Ой, Господи …
Изменилось ли ваше отношение к россиянам?
Что я хочу сказать. Не дай Бог их семьям, матерям и всем пережить то, что мы пережили. Не дай Бог! Мы к ним не лезли. Они пришли нас освобождать! От чего?! От моего тяжелого труда? Я так тяжело работала, построила дом, все у меня было, абсолютно все! Сколько я выплакала слез. Горько очень, потому что я тяжело работала по две смены на кране, чтобы копейку заработать и построить все это. Построила … Не дай Бог, чтобы они пережили то, что мы пережили. Больше ничего не могу сказать, потому что очень тяжело. Очень грустно. Очень больно. Мы действительно считали их братьями, сестрами, а они такое говорят о нас. Но мы не ледащие, мы — украинцы. Земля заминирована, а мы обходим мины и сажаем огород, чтобы урожай был. Потому что зима идет, потому что надо что-то есть. Детям помогать надо.
