Она прощалась с жизнью, когда от авиаударов дома складывались как карточные

— Каким для вас был первый день полномасштабного вторжения РФ?

— Мне почему-то не было страшно. В душе я верила и знала, что мы переживем все.

— Что происходило в Бородянке в первые дни?

— Люди, наверно, как и я верили, что все будет хорошо, не хотели покидать свои дома.

— Когда русские зашли в Бородянку?

— Первого марта они тут “проездом” были. Мы живем на Центральной улице, вся российская техника ехала мимо нас. С первого на второе марта мы не ночевали в своей квартире. Когда второго числа вернулись на свою улицу, увидели настоящий ужас.

Не желаю никому такое увидеть, настолько все было страшно. Все окна, все двери выбиты, все разбито, разорвано, как душа разорвана, и смотреть на это очень страшно.

Трупы вокруг лежали, мы не знали, куда ступить … Тогда мы забрали из своей квартиры все, что смогли.

— Как пострадал ваш дом и были ли погибшие из вашего дома?

— В нашем доме не погиб никто. Погиб парень из соседнего дома, который разбомбили. Примечательно то, что все бомбы, которые русские сбросили на Бородянку, были настолько точные, что нигде возле домов нет воронок, они есть только в середине домов.

Сильно пострадал соседний дом. Там много людей погибло. Трупы лежали просто на улице, находили разбросанные вокруг руки, ноги, головы. Потом собаки стягивали останки во двор. Их было очень много.

— Совершали ли русские военные преступления против гражданских во время оккупации Бородянки?

— Многие рассказывали, что в первые дни русские стреляли в людей, которых замечали случайно. Также я слышала. Что русские пришли в дом, где жила семья.

Они сказали мужчине, что хотят его жену и забирают ее. Он начал протестовать. Его застрелили на глазах у родных. А потом застрелили двоих своих солдат, чтобы они никому об этом не рассказали.

Вот сейчас вспомнила, на выезде из Бородянки есть переезд. Там в доме жили муж, жена и дети. Орки, чтобы иметь возможность контролировать переезд, просто зашли в дом, расстреляли семью, загнали во двор танк и сказали, что будут там жить. Они бегали, искали нацистов. Ни одного не нашли. Они просто убивали обычных людей.

— По вашему мнению, русские целенаправленно бомбили жилые дома

— Думаю, что целенаправленно, они очень боялись, что жители домов будут забрасывать их коктейлями Молотова. Я видела, как их колонна ехала в первые дни между домами по Центральной улице. Дуло первого танка направлено влево, следующего — в другую сторону. Следом ехали бронемашины и из пулеметов обстреливали дома.

Потом был самолет. Он летел очень низко, гул был тяжелый. Мы стояли и прощались. В такие моменты понимаешь, что десять шагов влево, десять вправо — и ты погибнешь. Только на Бога была надежда.

Видели в окно как падали бомбы на соседний дом. Он просто на глазах сложился, за три секунды его не стало. Это было так страшно, что я даже передать не могу.

И тут снова летит этот же самолет, но уже в другую сторону. И ты снова стоишь, прощаешься, дом трясется … Тогда они разбомбили 371-й дом. Это они делали специально, это не совпадение! Все восемь домов, которые пострадали, разбиты именно так.

— Что с вашим имуществом?

— Моя квартира разрушена, квартира дочери сгорела дотла, машина разбита, гараж разбит, все разбито. Мы оказались на улице, утешает только то, что живы. Теперь мы стали ценить то, что, по крайней мере, выжили.

— Русские мародерствовали, жили в квартирах в вашем доме?

— Прощу прощения, но когда я вернулась домой, увидела грязный унитаз. Мое белье забрали, свое грязное — оставили. По размеру было понятно, что люди были низкорослые. Возможно, буряты. Мародерства было много. В соседнем доме жили их офицеры, а напротив, в частном доме — солдаты. Естественно, все двери в домах были открыты: иди и делай что хочешь.

— Помогает ли вам сейчас государство?

— После возвращения из эвакуации, мы получили статус ВПО (временно перемещенная особа), потому что потеряли жилье. Оформились и теперь получаем 2 000 грн в месяц. Сказали, что это временно, пока нам не предоставят жилье.

— Какие у вас были эмоции, когда вы вернулись домой из эвакуации?

— Первые четыре месяца я плакала. С мужем пришли в квартиру, подумали, что жить можно, если бы не разрушенный потолок и стены не обваливались. А еще я хотела сказать, что орки не знают, какие украинцы труженики.

Мы все отстроим, все у нас будет хорошо. А наши военные победят всех врагов.

Я всегда знала, что победа будет за нами, и Крым будет наш, и все будет наше. Только я не могла подумать, что такой ценой.

— Изменилось ли ваше отношение к русским?

— Я вообще не знаю, как их земля носит. Ну, есть же Бог на земле. Им все вернется. Нельзя так издеваться над мирными людьми. Нельзя насиловать детей. Думаю, что уже весной мы победим. Что будем праздновать, радоваться и все отстраивать. Все у нам будет хорошо. Да поможет нам Бог!