Меню
• Интервью   • Голоса войны
Тарас Вийчук, 15 января 2023
доступно: українською in English

‘Война на четырех лапах’ — персональная война Сергея Небоги

Огромное количество животных пострадало с начала полномасштабной российской агрессии. Известный кинолог Сергей Небога помогает коллегам спасать собак и рассказывает о проблемах эвакуации, случаях жестокого отношения к животным и уничтожении питомников.

Фото з Фейсбуку Сергія Небоги

Фото из Фейсбука Сергея Небоги

Меня зовут Небога Сергей Валериевич, я владелец питомника кавказских овчарок “Древо жизни”, Украина, город Черкассы


— Как давно Вы занимаетесь разведением собак?

— В профессиональной кинологии я 15 лет. Собаки из моего питомника представляют нашу страну на международных соревнованиях. Кстати, последние 5 лет я поставляю собак для Министерства обороны Украины, для Укроборонпрома. Также наши выпускники служат в силовых подразделениях.

— Повлияли ли события 2014 года на кинологию Украины?

— Дело в том, что кинология стран бывшего советского союза всегда была поделена. Российские кинологи смотрели на нас с пренебрежением. Но я никогда не понимал, почему кинология Украины приравнивается к странам третьего мира, а Беларусь и Россия — первый мир. У нас всегда была очень плодотворная племенная работа, наше поголовье всегда было конкурентоспособным, наших собак знали во всем мире.

В 14-м году появился русский нарратив: “Собаки вне политики, собаки ни при чем”. Как же собаки ни при чем, если кинология страны представляет лицо этой страны? Это, во-первых. Во-вторых, кинология всегда была под колпаком определенных силовых структур. Простой пример: президента Туркменистана летит в гости к путину, а он ему дарит щенка алабая. Так каким образом собаки вне политики?

В Украине кинология разделилась. Я имею в виду кинологов Харьковщины, Донбасса и других русскоязычных регионов. Многие люди тоскуют по братским народам. Я не совсем их понимаю, но, к счастью, многие изменили свои взгляды.

К сожалению, многие пытались усидеть на двух стульях: и вашим, и нашим, и в РКВ и в КСУ. Многие кинологи с Донбасса без зазрения совести брали и российскую гуманитарку, и нашу, ездили и туда, и сюда.

Полгода я этим людям задавал один простой вопрос: “Люди добрые. Как вы собираетесь потом с нами бегать в одних рингах и быть в кинологии Украины после всего, что произошло?” Я лично помогал вывозить питомники из Харьковской области, Мариуполя, Бердянска, Херсона, Запорожья. На Донбассе всегда было очень много моих выпускников [я имею в виду собак]. Многих из них уже нет. Ни хозяев, ни животных. Очень сильная кинологическая школа была в Харькове, Донецке, Мариуполе, но спаслись единицы.

— Каким для Вас было 24-е февраля?

— Когда началась полномасштабная агрессия, я был со своей семьей в питомнике. В половине шестого утра мне позвонили коллеги из Харьковской области, моя знакомая [тоже владелица питомника], коллега, которая разводит кавказских овчарок. Она мне сказала со слезами в голосе: “Сергей Валериевич, под моими окнами идут русские солдаты и танки”. К сожалению, связи с ней больше нет. Нет села, где она жила, и судьба ее мне неизвестна. Спрашивал у парней, которые освобождали Харьковскую область: “Узнайте хоть что-то”. Ответ был один: “Здесь руины, здесь нет никого”.

— Ваш питомник был в оккупации?

— К счастью, в оккупации я не был, но стоял вопрос: “Что делать?”

Мне предложили эвакуироваться вместе с собаками навсегда в Канаду. Но я не хочу никуда уезжать из своей страны. Легко сказать: “Приезжай”. Кто не имел 20 собак весом 50-100 килограммов, просто не представляет, что это такое: взять их всех в зубы и поехать в неизвестность. С тремя собаками в Киев едешь, и это целая спецоперация. Это очень дорогое хобби. Бизнесом в нашей стране я не могу это назвать. Обычно, этим занимаются фанатики. Любой человек, у которого есть питомники с большими собаками, понимает, что перевезти такое количество собак очень тяжело. Во-первых, нужны деньги. Во-вторых, нужен большой рейсовый автобус. В-третьих, вы помните, что происходило в первые дни войны: была паника, людей не могли вывезти, что уже о собаках говорить. Но я видел много примеров человечности.

Мои знакомые в Буче, Ирпене, Бородянке бросали все: дорогие машины, усадьбы, и в домашних тапочках, с паспортом в зубах, тянули своих детей и животных. Так, были случаи, когда люди бросали животных, но я очень горжусь, что украинцы показали такой большой пример человечности.

В Киевской области погибло много волонтеров. Это, как правило, наша прогрессивная молодежь, которая не побоялась вывозить животных и людей. Двадцать четвертого мы с сыном записались в Территориальную оборону, потому что я не хотел бежать. Единственное, о чем я попросил друзей за границей, помочь выехать моей семье. Двадцать пятого я приехал к ветеринару и попросил двадцать ампул снотворного. Это было очень трудное решение, которое я не могу себе простить. Дело в том, что я уже знал, как расстреливали собак, как сжигали в Киевской области целые фермы, как издевались. 24-25-го оборвалась связь со многими моими коллегами, с которыми я еще полгода назад на “Кристалле” пил кофе. Многих из них уже нет в живых.

Я знал, что если мое село оккупируют и они узнают, что это мои собаки [Сергея Валериевича Небоги], их не просто расстреляют, но будут издеваться. Я принял решение усыпить все свое поголовье.

Мне не пришлось это делать, но я был готов. Я никогда не прощу своих коллег из России, которые в начале войны хлопали в ладоши: “Так вам и надо, бандерам проклятым”. Я никогда этим людям не прощу.

Меня осуждали, дескать, почему не отдал собак? Дело в том, что отдать таких собак как кавказские овчарки, практически невозможно. За 20-21 год мне удалось отдать в хорошие руки около пяти взрослых собак. Я считаю, что сделал невозможное. Пристроить кавказца (собаку-лидера и однолюба) практически невозможно. Сейчас у меня пятьдесят собак, которые ждут хозяев. Я готов раздать. Кто готов взять? Если нет, не стоит меня осуждать.

— Что мотивировало Вас создать фильм “Война на четырех лапах?”

Все очень просто. В Киевской области много моих коллег, которые в обычной мирной жизни были моими конкурентами. Мы не дружили. Например, известный во всем мире питомник “Даур Дон”, где 70 собак, 7 чемпионов Мира, 15 чемпионов Европы. Такого даже у русских не было, хотя про эту породу говорят, что она бывшая советская. Так сложилось, что именно за них я переживал больше всего, потому что они находились в Жереве [Иванковский район]. Сейчас этого села уже не существует. С первого дня с ними не было связи. Первым, кому я поехал помогать, когда освободили Киевскую область, был именно питомник кавказских овчарок “Даур Дон”. Они были удивлены, когда через минные поля я до них наконец-то добрался. Именно там зародился этот фильм.

Я снимал минные поля, а когда доехал до них, у меня уже был маленький кусочек материала. Потом я поехал ко вторым, третьим, пятым, десятым. Мы переписывались в Фейсбуке, Телеграме. Я знал, кто где находится, по дороге забрасывал мясо, корма, примерно в пять питомников.

Был питомник с московской сторожевой, там у женщины во дворе стоял танк. Они [русские] как-то сказали: “Твои собаки нам мешают спать своим лаем, давай, чтобы ты не мучилась, мы их расстреляем и все”.

Поэтому, я решил, что это надо фиксировать, потому что однажды наступи время, когда эти факты будут в суде.

— Почему вы решили спасать собак, а не людей?

— Я не могу сказать, что спасал непосредственно только собак. Я спасал собак с хозяевами. Звери претерпевают, погибают, страдают как люди. Только человек может сказать “Помоги”, — а собака, кошка этого не скажет. К сожалению, сейчас такой помощью занимается небольшое количество людей. Я очень благодарен европейским странам, которые позволили пересекать границу невзирая на родословные и ветеринарные паспорта. Я очень благодарен европейскому сообществу, которое приняло это огромное количество собак.

Фото з Фейсбуку Сергія Небоги

Фото из Фейсбука Сергея Небоги

— По вашему мнению русские целенаправленно уничтожают животных?

— У меня есть непосредственные факты. Когда снаряд залетает в вольер, я понимаю, что пуля — дура. Но я был в одном селе, в Бородянке, разговаривал с мужчиной, который показал мне шкуру с головой своего немца, молодой овчарки. Его буряты съели. Я был удивлен, а он ответил: “Чему вы удивляетесь? У нас такое в каждом дворе: там съели, тут съели”. Мужчина, который давал мне интервью, кишки и шкуру своей собаки нашел в подвале: животное просто съели. Таких случаев на Киевщине очень много. Более того, животных не просто съедали, им простреливали хребты, чтобы животное мучилось и умирало медленной смертью. Я был в местах, где животные ели друг друга. Это я видел собственными глазами на Киевщине. Питомник “Даур Дон” чудом вывез 10 собак, а 60 осталось. Когда мы вернулись, они бегали по лесу, половина собак погибла от снарядов. У меня есть кадры, где прямо посреди дороги собаку прибили за шею костылями к дереву. Таких случаев много.

У меня есть факты, когда целые питомники, например, алабаев, среднеазиатских овчарок, вывозили в россию. Или брали щенка, а потом находили голову и лапы щенка на краю села. Они его просто пожарили с картошкой.

На Киевщине в каждом селе вы найдете множество людей, который вам это подтвердят. Еще один известный случай: целую ферму коней под Бородянкой, под Гостомелем просто расстреляли забавы ради. Про сельскохозяйственных животных молчу, потому что в каждом селе такие случаи. Сжигали целые фермы. Я знаю людей, которые после деоккупации собирали останки людей и животных. Это страшные вещи. Мне позвонил знакомый, который заходил после ЗСУ. Они собирали эти останки.

Он позвонил в два часа ночи и первое, что сказал, было: “Валериевич, первое, что я хочу сделать — сходить в душ и выпить бутылку водки без закуски”. Я спрашиваю: “Саша, что случилось?” А он говорит: “Вся Буча, весь Ирпень завалены останками людей и животных. О людях мы заботимся, а о животных, к сожалению, заботятся только их хозяева”. Например, Вячеслав Закатов — легендарный человек, владелец кавказских волкодавов. Ему 72 года, к нему приезжал весь Кавказ, а сейчас этот человек сидит в Чернигове, в разбитом доме, с двенадцатью собаками. После “Даур Дона” я поехал к нему. Я отправил ему несколько обогревателей, потому что застеклить его разбитый дом и покрыть крышу — нереально. Человек живет в ванной комнате. Я всегда стараюсь ему что-то в Чернигов отправить. Мужчине 72 года, он не бросил своих собак, хотя возможность выехать у него была.

Еще пример. Глава союза ветеранов АТО — Сергей Москаленко не бросил своих собак. Этот человек не смог выехать и чудом остался в живых. На Харьковщине у меня были друзья, с которыми нет связи я февраля. Когда освобождали Харьковщину, я писал знакомым парням, которые принимали участие в деоккупации: “Посмотрите поселок Веселое, поселок Циркуны”. Мне люди отвечали: “Валериевич, там уже нет ни людей, ни животных, их просто не существует”. Мариуполь — это вообще отдельная тема. Там у меня погибло несколько друзей-кинологов. Жена Виталия Абашова, который помогает мне с мясом, родом из Мариуполя. У ее сестры был большой питомник и сорок собак, но сейчас нет никого: ни сестры, ни собак.

— Почему оккупанты так поступают с животными?

— Я считаю, что есть две причины. Во-первых, они представители орды, дикари, которые не имеют никакого отношения к цивилизованному миру. Во-вторых, все что имеет признаки украинского флага, для них как красная тряпка для быка. В 2021 году моя выпускница Аза из “Древа жизни” в Берлине выиграла монопородный чемпионат Европы по кавказской овчарке. Но от наших русских “коллег” я не услышал ни одного поздравления. Это были молчаливые проклятья в нашу сторону, потому что победила не их собака, не их выпускник [их было 43], а наша, из Украины, которая сейчас проживает в Берлине. Аза стала лучшей сукой Европы, но в тематических группах и сообществах ничего, кроме грязи и негатива, я не увидел. Меня поздравили только наши земляки. Более того, я хочу сказать, что все наши собаководы, которые побеждают в Европе, подвергаются издевательствам. Был чемпионат Европы в апреле в Париже. Когда наши девочки выиграли, им русские плевали в лицо, дули тыкали, в пьяном угаре кричали: “Россия вперед”. Так не должно быть.

— Какие задания стоят перед кинологами Украины?

— Российской кинологической федерации [РКФ] не место во всемирном сообществе собаководов. Собаки всегда представляют лицо страны: как спорт, искусство, что-то еще. Это всегда лицо страны. С учетом того, что половины кинологии не существует, сейчас наша главная задача — выжить и сохранить поголовье, которое осталось. Именно поэтому, я помогаю сегодня тем людям, с которыми конкурировал. Сейчас мы в одной лодке, как пел Олег Скрипка: “В челне будто во сне”.

 —Что можно считать окончательной победой Украины?

— Я считаю, что наша победа будет тогда, когда мы вернемся на границы 91-го года, как сказал наш Президент. Это — во-первых. Во-вторых — россия в том виде, в котором она есть сейчас, не имеет права на существование. Просто не имеет права. Она должна закончить свое существование раз и навсегда.

поделится информацией

Похожие статьи

• Интервью   • Голоса войны

‘За все зло, которое они причинили, ответят перед Богом!’

Несмотря на уговоры детей, пара пенсионеров из Бородянки отказалась эвакуироваться. Они пережили авиабомбежки, видели вертолеты, которые летели низко над головой. Однажды к ним во двор ворвались русские и начали допрос.

• Интервью   • Голоса войны

‘Мы просто любим Украину. За что нас так?’ — пенсионерка из Мариуполя не может сдержать слез

Мариуполька Вера Никитовна Тята 48 лет работала воспитателем в детском саду. Даже в страшном сне она не могла представить, что ей доведется прятаться в подвале от бомбежек, а все нажитое будет уничтожено русскими оккупантами.

• Голоса войны

‘Я боюсь, что меня похитят и вывезут в рашку’

Получить политическое убежище в Украине человеку с российским гражданством непросто. Даже если он отстаивает украинские интересы, а в РФ его за это ждет тюрьма по обвинению в терроризме.

• Интервью   • Голоса войны

‘Мы привезли в библиотеки книги, а через две недели их уничтожили россияне’

Почему люди на деоккупированных территориях нуждаются не только в гуманитарной помощи и лекарствах, но и в книгах? Как избавиться от “совкового мышления”? Беседуем с Ольгой Бондарь-Резниченко, ведущим специалистом Харьковского литературного музея и волонтёром ОО “Доброчинець”.