Он просит называть себя только “Вовчик-братик”, но сразу же уточняет, что он не Вова и не Володя.
“Вы знаете, я еще тот параноик, поэтому не люблю, когда меня называют по имени согласно паспорту и тому подобному. Меня давно называют Вовчик, то есть little wolf. А в сказках был вовчик-братик — так все и пошло”, — объясняет мужчина.
На самом деле никакой тайны в том, что Вовчика зовут Михаил, нет. Житель Киевской области, он когда-то участвовал в протестах на Майдане, лично тушил пожар в Доме профсоюзов, но после Революции достоинства Михаил не вернулся к спокойной гражданской жизни. В первые месяцы российской агрессии в Крыму и на Востоке Украины Вовчик присоединился к тогда еще добровольческому батальону “Азов”.
Во время антитеррористической операции мужчина участвовал в освобождении города Марьинка в Донецкой области, а также в оборонительных боях в районе Широкино, на окраинах Мариуполя. Службу Михаил не оставлял с 2014 года и прошел путь от простого добровольца до полноценного военнослужащего уже в рядах полка НГУ “Азов”. Полномасштабное вторжение он встретил непосредственно в Мариуполе. Несмотря на то что азовцы тщательно готовились к возможному обострению и новым угрозам в 2022 году, сам Вовчик до последнего момента сомневался в реальности такого сценария.
“Здесь я высказываю исключительно свое личное мнение. Подразделение — да, у нас были усиленные учения, интенсивная подготовка, все знали, что если начнется, то у каждого будут свои задачи, сектора и так далее. Но лично я до последнего не мог поверить: действительно ли русские готовы к таким огромным потерям? Я понимал, что для оккупантов это ни в коем случае не будет легкой прогулкой. Значит, потери будут очень большими. Я помню, какими были обсуждения Афганской войны и ее последствий. Потом помню еще войну в Чечне, хотя сам, конечно, никакого отношения к ней не имел. Тогда всех шокировало, сколько было потерь за неделю, за месяц и так далее. Но то — маленькая Чечня, а здесь попытка захватить крупнейшую страну Европы… Я оказался прав относительно масштаба потерь, но ошибся в реакции русских на эти потери. Оказалось, что им все равно”, — вспоминает свои предположения и ход мыслей Михаил.
Начало полномасштабного вторжения стало для Вовчика крайне тяжелым. В первые же дни наступления, даже не находясь непосредственно на позициях, мужчина получил очень тяжелое ранение. Михаил управлял автомобилем, выполняя логистические задачи, когда оккупанты обстреляли жилой район Мариуполя, по которому он как раз проезжал. Снаряд из РСЗО “Град” упал всего в нескольких метрах от небронированной машины — мужчина почти сразу лишился ноги.
“Дальше — ничего не помню. В себя я пришел лишь через несколько недель в гражданской больнице города Мариуполя. Как стало известно позже, кто-то доставил меня без личных вещей, без формы, без документов, без телефонов. И это меня спасло. Потому что, когда русские зашли в больницу, они искали военных. А я был, извините, в одних трусах. Татуировок у меня нет и никогда не было, да и, давайте честно, возраст уже такой… Если бы я был в форме или с какими-то вещами, без сознания, то не смог бы даже спрятать такие доказательства”, — говорит Михаил. Он отмечает, что до сих пор не знает, кто именно спас его, убрав и спрятав его вещи.
Больница, как и значительная часть Мариуполя, относительно быстро оказалась под оккупацией. В то время как в городе еще продолжались ожесточенные бои, а защитники Мариуполя героически удерживали завод “Азовсталь”, в гражданских медицинских учреждениях разворачивалась настоящая гуманитарная катастрофа.
“Многие врачи, персонал — бежали, когда началась война, и я могу их прекрасно понять. Больницы были сильно переполнены, люди лежали в проходах, в коридорах. Медицинского персонала оставалось очень мало. Есть было почти нечего. Несколько раз за все это время выдавали обычный пластиковый стаканчик, в котором была одна картофелина, юшка и позвоночная кость. Но есть хотелось не так сильно, как пить. Начали спускать техническую воду из системы отопления. Мы пили ее, потому что больше ничего просто не было”, — вспоминает ситуацию Михаил.
Мужчина говорит, что каждые несколько часов было слышно, как российская авиация бомбит завод “Азовсталь” и другие районы города. То, что оккупанты имели полный контроль над воздушным пространством Мариуполя, во многом решило судьбу защитников. Постоянные обстрелы сильно сказывались на сне, отсутствие еды и воды привело к быстрой потере веса. Одновременно стремительно ухудшалось состояние ранения другой ноги Михаила.
“Оккупанты постоянно ходили по больнице, проводили допросы. Я видел, что недалеко от меня лежал мужчина с похожим ранением. Во время допроса у него нашли какие-то вещи, он признался, что является военнослужащим, офицером. Его куда-то вывели. Через некоторое время я услышал звуки выстрелов автоматического оружия на территории больницы. В то время никаких стрелковых боев вокруг уже давно не было — ни одного выстрела. Я спросил у кого-то из санитаров, что происходит. Мне сказали, что расстреляли военных, которые находились в этой больнице. Но лично я этого не видел”.
Со временем больных из мариупольских больниц начали вывозить в Донецк. Там Михаилу ампутировали и вторую ногу. Во время пребывания в больнице мужчина прошел так называемую “фильтрацию” — проверку спецслужбами РФ, которая включала в себя и проверку лояльности к оккупантам. Однако Вовчик говорит, что возраст и тяжелая травма — двойная ампутация — помогли ему не привлекать лишнего внимания.
“Там я смог приобрести себе простое ручное инвалидное кресло. Начал выезжать во двор больницы, и все мои мысли были только о том, как можно быстрее вернуться на подконтрольную Украине территорию. Информации было крайне мало. Долгое время у меня не было никакой связи — ни телефона, ничего. Еще когда мы были в больнице, я слышал разговоры оккупантов о том, что якобы Киев уже оккупирован, что бои идут чуть ли не на окраинах западной Украины, где добивают наши силы. Но все равно информация так или иначе циркулировала, хотя бы общая. И довольно быстро стало понятно, что это неправда”, — вспоминает Вовчик.
Еще не успев пройти полноценное лечение, мужчина договорился с волонтерами, которые смогли вернуть его в разрушенный Мариуполь. Там Михаил, без денег, документов и с тяжелыми ранениями, начал разрабатывать план спасения. На тот момент (лето 2022 года) оборона Мариуполя уже завершилась, город оказался под полным контролем оккупантов.
“Я, получается, сам процесс разрушений не видел. Я получил ранение почти сразу, когда еще не было таких массированных бомбардировок города. Как раз один из первых обстрелов меня и накрыл. А дальше я был только в больнице. Потом сразу — в Донецке. И лишь когда я вернулся в Мариуполь летом, понял, что они сделали с городом. Даже не сразу можно было понять, на какой улице ты находишься. Вокруг все разрушено. Примерно 80% было либо полностью уничтожено, либо сильно повреждено. Найти неповрежденный дом или здание было очень сложно”.
Летом 2022 года еще оставалась возможность вместе с волонтерами, проходя большое количество блокпостов оккупантов, попытаться выехать на территорию Запорожской области. Однако никаких гарантий не было, а в случае задержания Михаила на блокпостах это создавало реальную угрозу его разоблачения как военнослужащего. Тем не менее он все же решился на эту попытку.
“Я нашел людей, которые тогда еще могли организовать выезд в сторону Запорожской области. Блокпостов было очень много. На блокпостах стояли кадыровцы. Как многие говорят — и это правда, — они не воевали в окопах, а терроризировали гражданских на блокпостах и в городе. Я слышал, как один из кадыровцев угрожал мужчине из другой машины оставить его в оккупации “копать окопы”. Кроме того, разумеется, у них процветала коррупция. Хочешь проехать блокпост — давай “на лапу”. И так на каждом шагу”.
Михаил говорит, что когда ему удалось пройти последний блокпост оккупантов и вырваться на подконтрольную Украине территорию, он испытал огромное облегчение и радость, но долгое время не мог поверить, что все действительно получилось. На украинском блокпосту он сразу признался, что является действующим военнослужащим “Азова”, и подробно рассказал историю последних месяцев. Позже Михаилу восстановили документы, а волонтеры помогли вернуться в столицу.
В Киеве Вовчика ждали многочисленные операции: в его теле еще находили осколки, часть из которых остается там и по сей день. Тяжелые медицинские процедуры, реабилитация, попытки встать на протезы — все это не только не сломало Вовчика, но и не лишило его оптимизма.
“Меня очень поддерживали с первых дней — наша патронатная служба “Азова”. Операции, лечение — все организовали для меня, помогли. И до сих пор, хотя прошло уже несколько лет, если возникают какие-то потребности, я могу обратиться — мне быстро помогают. Побратимы также приобрели для меня специальный автомобиль с ручным управлением. Я могу заезжать в него самостоятельно: там есть специальная рампа, я заезжаю на кресле прямо внутрь. Управление тоже осуществляется руками. Я полностью мобильный, при необходимости езжу по городу”, — рассказывает Вовчик.
Также Михаил получил современное электрическое инвалидное кресло, позволяющее передвигаться на большие расстояния. Кресло управляется специальным джойстиком и приводится в движение мощным электромотором. Заряда аккумуляторов хватает, чтобы преодолеть расстояние двух-трех станций метро и вернуться, однако зимой эти дистанции могут быть меньше — аккумулятор быстрее разряжается.
Вовчик, как и подобает человеку с таким позывным, любит гулять по лесу. Для этого мужчина приобрел малогабаритный квадроцикл, которым также управляет самостоятельно. Михаил говорит, что не лихачит, поскольку бывали случаи, когда транспорт застревал в лужах и приходилось собственноручно его выталкивать.
Помимо участия в акциях за освобождение военнопленных и прогулок в лесу, у Михаила есть и официальная работа. Мужчина устроился оператором линии в экстренную службу 112. Теперь он принимает срочные обращения граждан со всей Украины, поскольку служба 112 является единой линией ГСЧС, полиции и скорой помощи в разных регионах страны.
“Скептического отношения ко мне не было. Был определенный отбор — как и положено. Потом обучение. Мне очень помогло МВД — они оборудовали мое рабочее место в соответствии с моими потребностями. И не только само место, но и пути к нему, санузел, проходы — все адаптировано. На самом деле это ведь не только для меня. В стране, к сожалению, с каждым днем увеличивается количество людей с подобными ранениями, без конечностей. И эти люди, конечно, устраиваются на работу”.
Михаил говорит, что уже бывали случаи, когда во время работы ему звонили люди, ставшие свидетелями российских обстрелов жилых домов. Он отмечает, что военный опыт может быть полезен в таких ситуациях: быстро получить необходимую информацию, помочь человеку сохранить спокойствие и передать ключевые данные соответствующим органам и службам.
Ветеран много говорит о планах и мечтах. В частности, Михаил планирует обратиться к бывшим командирам с просьбой установить на его адаптированный автомобиль тягово-прицепную систему.
“Понимаете, когда Кремль будет гореть — ведь нужно же будет подвозить солярку. А я водитель хороший, расход солярки знаю. Так что будем помогать!”
