‘Мы потеряли пятнадцать знакомых, которые погибли в этой войне’

Я — Заика Надежда Петровна, 1960 года рождения. Вышла замуж и уже более сорока лет живу здесь. Последнее время работала в “Лесной Поляне”, в военном госпитале.

— Расскажите про свою семью.

— Я, муж, сын, невестка и двое внуков — 9 и 2 лет. Все бежали в Мощун, потому что никто не думал, что тут такое будет. Ну, Гостомель, Варшавка, но к нам же надо специально заехать! Никто не мог подумать …

Вертолеты летели ниже сосен в первый день войны, но тогда никто не знал, что это за буква “V”. Думали, может, наши военные.

Кто-то махал им, у многих были открыты двери, они с автоматами там сидели и смотрели на людей. У нас не было страха, никто не мог подумать, что россияне уже здесь. Люди выходили на балконы, глазели. И мы туда же.

— Вы ожидали, что будет полномасштабная война? Возможно, как-то готовились? 

— Разговоры в нашей семье были. Правда, мы не думали, что все случится 24-го. Ни к чему не готовились. Двадцатого заболела внучка, попала в реанимацию, а тут такое горе! Все смешалось в кучу: война, ребенок в реанимации, кому-то надо быть с ней. Конечно же, я поехала к ней в больницу.

— Что происходило в селе?

— Обстрелы были. Наташа [невестка] была тут с детьми. У нее — пятеро, не выпускала их никуда. Деда в лесничестве контузило. До четвертого числа частично дома обстреливали, а пятого уже “Градами” накрыли. Месиво тут было.

— Ваши внуки и дети прятались в погребе?

— Да. Днем, когда не было обстрелов, были дома в коридоре, потому что Наташа сказала, что должны быть две стены. Четвертого числа она эвакуировалась, потому что полдома уже не было, дом рядом горел, некоторые дома еще стояли. Мы выехали пятого числа, Горенка тоже уже пылала. Когда мы ехали, забор из профиля перелетел просто через машину.

Я никогда не была прихожанкой церкви, но тогда молилась столько, что сама удивилась.

Мы приехали на вокзал, а там — столпотворение. Дети начали плакать, у меня температура 39 всю неделю держалась. Сесть в поезд было невозможно, мы не знали, куда ехать, потому что не к кому было ехать. К нам все время гости приезжали, а мы не ездили. Кто-то предложил ехать в Ужгород. Мы втиснулись в поезд и поехали. Вышли на перрон, нас встретили волонтеры, поселили в садик. Мы там два дня пробыли и попали в больницу. Я — в одну, а Веронику [внучку] в другую увезли. Мы лежали в Ужгороде, а деда забрали в восьмую больницу в Киев, потому что ему должны были ампутировать ногу.

— Сколько вы пробыли в эвакуации?

— Я вернулась 29 марта.

— Что с вашим домом?

— А что с домом? Мы приехали, все развалено, все сгорело, кухня висела на газовых трубах. У нас ничего не осталось. Ни ложки, ни вилки. Абсолютно ничего. Было пять комнат. Вот [показывает] здесь была наша с дедом спальня, длинная — комната старшего сына, это детская, здесь была ванна, тут коридор, там для детей комната, здесь была кухня.

Пять комнат было у нас. Я приехала сюда 22-го числа перед Пасхой. У меня была настоящая истерика. Когда я въезжала в село, стоял запах гари. Все вокруг разрушенное, страшное, черное. Когда мы зашли в свой маленький двор, здесь все было завалено. У нас ничего не осталось. А нет, осталось! В погребе осталась какая-то консервация и картошка. Он сверху обгорел, а внутри все цело. Вот и все, что у нас осталось.

— Где сейчас живете?

— Нас батюшка приютил. Наш отец Николай. В его дом попала ракета, снесло стену. Мы ее восстановили и живем там. Дети в Пуще-Водице снимают квартиру. А куда им деваться?

— Сколько домов разрушено в Мощуне?

— Почти каждый. Восемьдесят процентов села разрушено. А если дачи взять, там вообще месиво. Это уже люди немного отстроились.

— Много гражданских погибло в селе?

— Вчера мы с дедом сидели, я насчитала 15 человек, которых мы потеряли. Сергей Швец пропал. До сих пор найти не могут. Макушенко Александр и Макушенко Ольга: деда нашли в лесу, а бабу — в погребе. Александра убили четвертого числа. Женщина шла (Наталья), ее на дороге убили. Юру расстреляли. Калиниченки хотели эвакуироваться. Был один водитель из Винницы. Вышли из дома, стали машину заводить, а россияне выскочили из леса и просто расстреляли людей. Сергея ранили, но он выжил. Наташу ранили в бедро. Юру убили. Россияне подошли, осмотрели его, сказали, что мертв. Славу в погребе нашли убитого с завязанными руками. Сашу … Не помню фамилию.

На той стороне дед жил. Вечно в военных штанах ходил. Он сам не военный, просто ходил в этих штанах. Его убили. Василю досталось. Вот там баба жила, у нее нервы сдали, когда взрывы были, она во дворе дома на дереве повесилась. Сын ее снял, положил на землю, ее потом снарядом разорвало. Яремчуки (брат и сестра) в доме сгорели. Микола был после инсульта, но разговаривал. Он 62-го года рождения. Попал снаряд, дом загорелся, он кричал сильно, но некому было его спасти. Вот так я вчера лежала пока света не было и считала. Насчитала 15 человек, которые погибли в этой войне.

— Изменилось ли ваше отношение к россиянам?

— Будь моя воля, я бы их стерла с лица земли. Сначала, когда я смотрела на тех солдат, мне даже жалко их было. А теперь … Чтоб они все сдохли! Вместе с Путиным!