‘Две недели я спала на сырой земле’, — жительница села Залесье

Живу в Залесье с внуком. Занималась всяко-разным. Тем, чем люди в селе занимаются всегда. Огород пахали, много у нас огородов. Вот, картофель растет, могу и вам сейчас набрать, полно его. И вдруг всего не стало. Я езжу и на велосипеде, и на машине. Сейчас на машине еще могу, пожалуй, проехаться, но на велосипеде не езжу, потому что в гипсе нога была. Два или три дня назад сняли гипс, нога еще не сгибается. А на машине в больницу ездила. Она у меня полностью расстреляна. В гараже расстреляли россияне.

Могли ли представить, что будет полномасштабная война?

Не могла! Мы считали, что Украина, Россия и Беларусь — это братья и сестры. Мы здесь живем уже больше пятидесяти лет, как кто сломается на дороге, всегда к нам направляли. Дорожная организация рядом, муж тракторист, сын водитель. Бывало, скажут, мол, сломалась машина. А мы — поезжайте туда, вам помогут. Я россиянам говорила: “Убирайтесь отсюда! Мы же были братья и сестры и будем братьями и сестрами, убирайтесь!” А он: “Я с кем воюю, с теми не дружу”. Можете себе представить?

Восьмого марта 2022 года Залесье оккупировали, что здесь происходило?

Техники полно было. Здесь один танк стоял, у соседа — второй, через дом — третий. Туда подальше стояли. Ужас. Танков было очень много. Их же наши назад погнали, один россиянин мне жаловался. Говорит, вот, у нас начальника в Скибине застрелили. Они к нам вернулись. Бог его знает, что они здесь делали. Мы убегали в погреб, а они туда-сюда ходили. В лес и из леса. Я носила соседской собаке есть все время. Так дам ему поесть, а этот [русский] говорит: “Не ходите! Стрелять буду!” Начали минировать все, сожгли дом вон там, под лесом. Но так, чтобы сильно нетерпимыми были по отношению к нам, я бы не сказала.

Где вы прятались?

Вон там, у сарая. Можно пойти, посмотреть. Две недели сидели в погребе. Я лежала на сырой земле, на картошке. Картошка рассыпалась, на ней и лежала, а тут сосед лежал на топчане, а там — его теща. Внука пристроила на топчане в углу. Приходили, проверяли его, потому что 22 года внуку. Проверили, посмотрели, все нормально. Телефоны забрали: у меня простой [телефон], а у кого хороший, у того забирали. Один раз с нами заговорил старшой [россиянин]: у него выпал такой пакетик, как соль, квадратный. А я говорю: “У вас что-то выпало”. А он посмотрел и спрятал в карман. “Это ничего”, — говорит. Наверное, это наркотики. Они наверняка под наркотиками были.

Задумывались ли вы об эвакуации?

Не хотела ехать, не хотела курей бросать: и хозяйство, и дом, и все. Я еще выглядывала из погреба, говорю: “Слава Богу, машина целая, гараж целый”. А потом внук говорит: “Бабушка, уезжаем”. Выгнали мою машину уже без окон. Заднее [стекло] вылетело, переднее пробито, вся машина простреляна. Я даже ничего не взяла, потому что не собиралась никуда ехать. А потом пришлось. Внук забрал соседей, что я приняла: мы вместе сидели в погребе. Я забрала соседку, что с той стороны была, потому что ее дочь ехала на работу и сюда уже не вернулась. Так и выбрались. Я поехала к своей сестре в Бровары.

Месяца два, наверное, там были, и мне два месяца не говорили, что сгорел дом. А мы, оказывается, когда уехали, он сразу сгорел. С 21-го на 22-е сгорел наш дом. Горело очень сильно. Летняя кухня была огромная, виноградник, амбар… Все сгорело! Меня назад не пускали, чтобы я не увидела, что дома нет. Вон железо лежит, видите? Это наше. Куча железа.

Мы думали с мужем (у нас трое детей), кто будет строиться, тому материал во дворе лежит. Мы покупали его, на чердаке лежал.

У нас было много материала на дом. Внук туда запчасти от машины и резину положил. Можете представить, как долго оно горело. Телевизор в доме россияне забрали. У внука забрали даже кроссовки, которые он купил. Все забрали. Короче, натворили бед. И остались [мы] ни с чем, ничегошеньки нет. У меня зубов нет, а мясорубки ни одной нет. Волонтеры приезжали, спрашивали, что вам привезти? Говорю, мясорубку привезите, нечем жевать. Нам секатор и пилу привезли, потому что весна же, деревья обрезали. Ой, Боже! Что они натворили, словами не передать. Не хочу даже рассказывать, чтобы никто не знал. Лучше не знать.

Изменилось ли ваше отношение к россиянам?

Полностью! У меня в Горьком есть родственники. Они не все одинаковые, так же? Но изменилось полностью и окончательно. Я их ненавижу. И белорусов, и россиян. Белорусы у нас знакомые, к нам заезжали. Даже посылки, бывало, просила, они присылали то, чего у нас не было. Теперь они нам не друзья. Они — враги. Уже никогда бы я их не приняла, никогда бы не помогла. Мы были друзьями… И вот кто бы мог подумать, что белорусы и россияне нападут на Украину?! Кто мог бы подумать? Я — никогда! Мы с мужем 50 лет прожили. Золотую свадьбу нам дети справили. Все у нас было. А теперь остались... Деньги, что у нас были, пошли на крышу, на то, чтобы хоть немного дом восстановить. А теперь как жить — Бог его знает. Бог его знает!