‘На блокпостах россияне раздевали и осматривали даже девушек’
Я — Соколова Ирина Викторовна. В первый день войны я с работы (с ночной смены) ехала домой. Мне дочь позвонила и сказала: “Мама, скорее поезжай домой, началась война”. Я не поверила. Говорю: “Ты что, какая война?” Она говорит: “Да, мама, на нас напали”. Вот таким мне запомнился этот день.
Где вы жили?
В 17-м микрорайоне, в городе Мариуполе.
Расскажите, пожалуйста, как дальше развивались события, и где вы были все это время?
Я дома была. 24-го все началось, 26-го я еще на работу выходила. Потому что я работаю машинистом крана на печах. Нужно было детали прокалить и достать из печей. А потом начались налеты авиации. Пешком домой добиралась. Звонила, меня на машине подбирали, так домой и возвращалась.
Все это время мы были дома. Выглядывали из окон, с балкона. Видели, как стреляли по окраине. В 17-м микрорайоне на окраине выезд в Запорожскую область. С одной стороны дом разбили, c другой дом — горит. Я не могла понять, почему именно с той стороны. Там ведь наши: Украина, Запорожье. Мы еще не знали, что нас взяли в кольцо. Вот так мы и жили: наблюдали, прятались, наблюдали.
В марте, когда был авианалет, мы спускались в подвал. Не было света, не было отопления. В нашем дворе есть школа, там находились военные. Они нам помогали заряжать телефоны, чтобы какую-то связь держать, но связи не было ни с кем вообще. Какую-то помощь нам оказывали, привозили воду. И питание детям привозили. Молодцы.
В марте, кажется, 19-го, был авианалет. Как всегда — утром. Дом наш ходуном ходил. Это было очень страшно. Мы бежали всем подъездом в подвал. Находились там дня три, наверное. А потом зашли русские солдаты. Нас вывели из подвала в больницу. Дочь говорит: “Мама, нужно что-то делать, нужно как-то уезжать”. Как? Нет машины, ничего нет. Многие на автомобилях не выезжали, мы слышали, что машины расстреливали. Гражданских расстреливали. Но выхода не было, нужно было как-то выбираться.
Подогнали автобус. Для тех, кто хотел выехать именно на территорию Украины. Вывезли нас в Володарск (Никольское). В Володарске мы были дня три приблизительно. Думали, что дальше делать? Потому что Орехов и Пологи были уже захвачены, там шли бои (на самом деле Орехов россиянам захватить не удалось, — ред.), в Запорожье мы никак не могли попасть. Нам нужно было ехать только через Бердянск. Но в Бердянск ни автобусов, ничего не давали. Люди сгруппировались и наняли частного перевозчика. Мы слышали, что в Бердянск заезжают украинские автобусы из Запорожья. Заехали в Бердянск, записались в очередь на эти автобусы. Там было очень много людей на выезд.
Мы были в Бердянскую неделю, потом нам сообщили, что автобусы уже не пропускают в город, их где-то задерживают. И мы пешком добирались до автобусов этих запорожских, которые нас ждали на окраине Бердянска. Колонна была огромная. Очень много людей, много автобусов. Возле Васильевки нас снова российские военные не пропустили. Держали сутки. Потом полями мы выезжали в Запорожье. Так мы добирались в Украину.
Скажите, пожалуйста, вы контактировали с российскими военными? Если да, как они относились к вам?
На каждом блокпосте выводили мужчин. В возрасте от 18 до 50 лет. Женщин и девушек тоже выводили: раздевали, осматривали шею, плечи, татуировки. На каждом блокпосте. Впрочем, сильной агрессии не было. Нам повезло, наверное.
Скажите, пожалуйста, были ли вы свидетелями военных преступлений, убийств или массовых разрушений? Возможно, ударов по гражданским, стоявшим в очередях за водой, за продуктами питания?
Только видела, как Мариуполь бомбили, как наши дома сгорали. Именно гражданские, гражданские дома. Мы не могли понять — почему? За что все это? Чаще все это происходило ночью или вечером. Днем еще какая-то передышка была, правда, потом уже и днем бомбили. Когда мы сидели в больнице, слышали эхо войны. Росcияне уже входили в центр Мариуполя.