Меню
Голоса войны
Все 222 Интервью 222
Такое чувство, будто Господь отвел людей

С начала войны сын Лианы Флоринской из Вышгорода занимался волонтерской деятельностью. Ему чудом удалось остаться в живых, когда машина Красного Креста попала под минометный обстрел. Сама Лиана тоже чуть не стала жертвой российских бомбардировок. Она вышла из дома за несколько минут до обстрела.

‘Уходи и не возвращайся’

Ольга Ласа рассказывает, что после оккупации села Великая Дымерка, россияне загнали танк в ее огород и спрятались в погребе. А саму хозяйку выгнали на улицу. Большой гостеприимный дом, в который приезжали дети и внуки, сгорел.

‘Смотрю на него, а руки — нет...’, — житель Макарова рассказывает, как оккупанты убили его внука

Юрий Пладько — пенсионер из Макарова, Бучанского района Киевской области. Война принесла его семье много горя. Мужчина говорит об оккупантах: “Они не смотрели, кто там — ребенок или не ребенок, стреляли, куда хотели...”

‘Мечтаю, чтобы Украина победила’

Мариуполь — один из главных символов военных преступлений армии РФ в Украине. Харьковская правозащитная группа занимается фиксацией преступлений и помогает пострадавшим. Александра Неткачева пережила множество обстрелов города. Ее муж пострадал во время одного из них и умер в больнице.

‘Мужчины сидели, чай пили на кухоньке. Снаряд упал, их разорвало. Их солдаты закопали прямо в огороде...’

Пенсионер Николай Перепелица живет в Краснополье Донецкой области. Его село подверглось многочисленным авиаударам. Мужчина говорит: самолет прилетал каждое утро, разбивало дома, сносило крыши.

‘Только бы не в живот: если попадут в меня, хоть ребенка спасут’

Александра жила на Николаевщине. 24-го февраля она была на 32-й неделе беременности. Вместе с мужем они перебрались в больницу, в которой работали, но россияне обстреливали и ее. Спустя 36 часов после родов, женщина с младенцем 12 раз спускались в подвал.

‘У украинцев есть коллективная травма’, — психолог Елена Грибанова

Откуда проистекает садизм российских военных? Почему украинцам иногда выгодно быть жертвами? Что не так со словом “пострадавший”? Говорим с кризисным психологом, который долгое время работал в Беларуси, а теперь помогает психологам в Украине.

‘Русские солдаты останавливали машину с хлебом — хлеб выбрасывали и машиной переезжали. Чтобы людям нечего было есть’

Житель Херсона рассказывает, как город жил в первые дни российской оккупации.

‘Дети, я не смогу провести урок, потому что началась война’

Оксана — учительница русского языка и литературы. Когда Мариуполь обстреливали, женщине казалось, что ее сердце превращается в маленькую птичку. Было больно смотреть на почерневшие дома и лица соседей, которые поблекли от войны и будто стерлись.

Виктория Ивлева: ‘Я бы никогда не стала защищать Россию’

Журналист и фотограф Виктория Ивлева называет себя “плохой русской” и мечтает увидеть президента своей страны перед судом.

‘Солдат должен быть трусом, а когда надо — героем’

Александр с позывным “Тайфун” воюет с 24-х лет. Пережив плен после Иловайска, второй раз сдаваться не собирается.

Декларация Международной ассоциации Мемориал

Международное общество Мемориал было ликвидировано российским Верховным судом 28 февраля 2022 года. Но Мемориал невозможно ликвидировать, как невозможно запретить человеку думать и помнить.

  « 11  12  13  14  15  16  17  18  19  ... 19