С оcколком в спине, с тоской в сердце

Меня зовут Артемова Галина Евгеньевна. В первый день войны я проснулась от того, что услышала отдаленные взрывы. Я жила в Центральном районе города Мариуполя. Начали обстреливать наш Восточный МКР. Я прочитала в новостях, что началось наступление, началась война. Это были первые впечатления. Мы не понимали, что делать, как дальше будет. Но еще магазины, банки, аптеки работали. Казалось, что все это ненадолго и завершится через несколько дней, как это было в 2014 году.

Очень страшно было 25-го, потому что перестали работать аптеки и банки.

Но 26-го магазины и аптеки открыли. Была какая-то надежда у людей, что все наладится, были заполнены деньгами банкоматы. После 26-го февраля начались интенсивные обстрелы Восточного, люди с Левого берега начали ехать в центр. Уже не работали магазины, но военные и полицейские позволяли людям туда приходить — забирать продукты и лекарства. По-видимому, город уже был окружен.

Скажите, пожалуйста, где вы находились в моменты бомбардировок, когда происходили эти опасные события?

Я была дома, по адресу пр-т Металлургов, 87. Мы жили на первом этаже, поэтому мы находились либо в коридоре, либо в тамбуре. Только в 20-х числах марта начали спускаться в подвал. Но я была свидетелем того, что в наш двор прилетали снаряды. Слышала взрывы. В соседний дом попал снаряд, он рухнул.

Людей “снимали” российские снайперы, они лежали на улице и было очень опасно их забирать.

Хорошо, что было очень холодно, потому что где-то неделю-две наши соседи лежали прямо посреди дороги. Мы не могли их забрать, к сожалению. По ночам тоже бомбили и обстреливали. Я не знаю — чем, возможно, это были зажигательные снаряды, потому что дома начинали гореть. Поскольку это было ночью, люди кричали о помощи, но помочь им никто не мог, хотя соседи были рядом. Люди просто сгорали. Когда это происходило, уже не было никакой коммунальной помощи, потому что в первые дни войны разбомбили полностью ГСЧС.

Скажите, пожалуйста, пострадали ли вы в результате этих обстрелов? Если да, то как это произошло?

Да, я пострадала: 20-го марта меня поранило в спину осколком снаряда. Я находилась дома. Мы с соседями пытались как-то сохранить жилье, которое еще осталось. Наш дом сгорел где-то на 60%, но удалось сохранить некоторые квартиры. Я услышала запах горелого, вошла в комнату, но с этой стороны был обстрел.

Я услышала звук выстрела, но не успела скрыться. А когда выходила из комнаты, получила осколок в спину.

Медицинскую помощь на оккупированной территории я не захотела получать принципиально. К счастью рана была такая, что кровь остановилась и я могла ходить. Медицинскую помощь я получила уже через неделю, когда выехала на территорию Украины.

Скажите, пожалуйста, приходилось ли вам напрямую общаться или контактировать с оккупантами?

Да, потому что мы находились на оккупированной территории. Когда 23-го марта за нами приехал друг, мы выходили из Центрального района города Мариуполя через старое кладбище. Мы шли в направлении Савоны: там он смог оставить машину, чтобы нас вывезти. Мы встречались с военными, мы видели военных, которые ехали на бронетехнике. Они не проявляли к нам агрессии. У всех мужчин проверяли документы. У женщин и детей — не проверяли. Когда мы уезжали из Мариуполя, на блокпостах была проверка документов. Опять же, только у мужчин. Это было 23-го марта.

На территорию Украины мы выехали 31-го марта. Мы не могли уехать раньше, потому что шли бои, было очень проблематично уехать. Когда мы уезжали, было от 15-ти до 20-ти блокпостов, где нас останавливали и проверяли всех, хотя нас было две старые женщины, я и мой ребенок — инвалид детства. Все проверялось. Они пытались быть вежливыми, потому что у них был приказ. Но вопросы касательно некоторых фотографий в моем телефоне у них возникали. Я не знала, что ответить на вопрос, почему я так люблю Украину. А рядом стояли пятеро вооруженных мужчин. Когда за твоей спиной еще ребенок, мама и два человека, которые могут пострадать, ты не знаешь, что делать. Они не были агрессивными, но в то же время не были настроены доброжелательно.

Очень агрессивно себя вели ополченцы “ДНР”. Это я могу сказать.

Поскольку мы уезжали в конце марта, фильтрационных лагерей еще не было и фильтрации как таковой еще не было. Мы не находились в местах скопления людей, как это было в Бердянске в спортивных залах, Никольском, Мангуше. Мы уехали, нас привезли к родителям нашего друга. Жили на хуторе в Запорожской области. Неделю мы там находились, потому не проходили никаких фильтрационных процедур. Наверно никакой серьезной проверки у нас не было, потому что нас было две женщины 80+ и 70+, я и мой ребенок со свидетельством об инвалидности.

Скажите, пожалуйста, пострадало ли ваше жилье?

К настоящему времени, на 15 февраля 2023 года, здание уже снесено. На том месте уже ничего нет.

Когда наступит победа, а она непременно наступит, намерены ли вы вернуться в Мариуполь?

Я с большим удовольствием вернусь домой, потому что я очень скучаю по дому. Мне очень не хватает моря, не хватает людей, не хватает самого города.