MENU
Горячая линия по поиску пропавших без вести в Украине
Документирование военных преступлений в Украине.
Глобальная инициатива T4P (Трибунал для Путина) была создана в ответ на полномасштабную агрессию России против Украины в феврале 2022 года. Участники инициативы документируют события, имеющие признаки преступлений согласно Римскому уставу Международного уголовного суда (геноцид, преступления против человечности, военные преступления) во всех регионах Украины

‘С мешком на голове меня привезли в пыточную в Донецке’

13.01.2025    доступно: Українською | in English
Александр Васильев
Людмила Гусейнова провела в российском плену три года. Невыносимые условия содержания, помещение в “стакан”, вызовы ради “развлечения” российских солдат — история узницы Кремля в нашем материале.

Когда в 2014 году началась агрессия России против Украины, я жила в городе Новоазовск. Тогда я узнала о детях из расформированного интерната, которые остались на оккупированной территории. Они жили в семьях, неспособных их содержать.

Я рассказала эту историю своим друзьям-журналистам в Киеве. Одна из них, моя близкая подруга Ольга Мусафирова, приехала в Новоазовск. Несмотря на частичную оккупацию города, Ольга смогла приехать и привезти новогодние игрушки для детей.

Мы навестили этих детей, увидели их и поняли, что не можем их оставить. Было принято решение, что я останусь в оккупации, а Оля в Киеве среди друзей и знакомых будет собирать вещи и отправлять их мне, а я через линию размежевания буду забирать их и передавать детям. Среди посылок были открытки, подписанные на украинском языке, и украинские книги.

Я хотела донести до детей, что они — граждане Украины, что это наша страна и Украина о них не забыла.

Когда я выезжала в Мариуполь через линию размежевания за посылками, я также старалась поддерживать наших военных, которые защищали город. Я хотела показать им, что на оккупированных территориях есть люди, которые ждут освобождения.

Когда мне подарили украинский флаг, подписанный батальоном “Львов” с пожеланиями патриотам Новоазовска, это стало для меня высшей наградой. Я смогла сохранить этот флаг — он до сих пор спрятан в очень надежном месте в Новоазовске. Это будет моим стимулом дожить до освобождения всех наших территорий и моего города.

Людмила Гусейнова, @ “Служба розыска детей Магнолия”

В 2019 году меня арестовали возле дома. Вечером, с мешком на голове и в наручниках, меня привезли непонятно куда. Потом бросили в камеру, где девушка сказала мне, что это “Изоляция” — российская пыточная в Донецке.

Это был шок. Я слышала человеческие крики и понимала, что со мной может произойти то же самое в любой момент.

В этом кошмаре я провела 50 дней. Там было разное. Я не хочу вдаваться в подробности, потому что эти воспоминания очень травмируют.

Общие условия были такими: с шести утра до десяти вечера ты обязан стоять. Сесть нельзя — любой шум в коридоре, стук или открытие кормушки вынуждают тебя надеть мешок на голову и стать лицом к стене. За малейшую провинность жестоко бьют.

Тебя могут “поставить в стакан” — это узкое каменное помещение с дверью, где ты вынужден стоять в темноте. Теряется ощущение времени. Постоянные угрозы, вызовы на допросы. На втором этаже находились казармы для их военных. Иногда, вернувшись с боевых заданий, они “развлечений” ради вызывали мужчин или женщин.

Солнечного света не было — окна были закрашены белой краской, яркие лампы слепили глаза. Подвал был без условий: ведро вместо туалета, полтора литра воды в сутки. Раз в день разрешали вынести ведро: спишь рядом с ним, дышишь всем этим. Постоянно велось видеонаблюдение. Охранники — исключительно мужчины, они могли тебя раздевать. Ты их не видишь, а они тебя видят.

У меня был адвокат. Чудо, что ему разрешили со мной работать. Он сказал, что родные подали меня на обмен сразу, когда я пропала. Посоветовал соглашаться со всем, что говорят следователи, подписывать и не спорить. Мол, тогда дело будет быстро передано в суд, будет приговор и после этого возможен обмен.

Адвокат пытался перевести меня в СИЗО, но предупредил, что условия там будут очень тяжелыми. Тогда я думала, что хуже быть не может, но оказалось, что может.

Украинский флаг, подписанный батальоном “Львов”. Фото предоставлено Людмилой Гусейновой

Камера в СИЗО была очень маленькая, однако в ней находилось 20 женщин. Двухэтажные нары были спарены, туалет — дырка в бетонном полу. Почти все женщины курили, тяжело было дышать. Там сидели уголовники: женщины, совершавшие убийства, торговавшие наркотиками или оружием, воевавшие на стороне России.

Когда они спрашивали по какой статье я сижу и я отвечала, что за экстремизм, меня воспринимали как “укропку”. Кричали, обвиняли, говорили, что из-за таких, как я бомбят Донбасс.

Со мной на нарах спали женщины с туберкулезом, больные СПИДом, с открытыми гнойными ранами. В камере воняло. Женщины круглосуточно курили. Бывали потасовки, некоторые женщины использовали заточки.

Было сильное психологическое давление. Они называли это “уработка”: если во время допроса следователю что-то не понравилось, то начальство тюрьмы давало команду “смотрящей” по камере оказывать дополнительное давление. Никакой медицинской помощи не было.

Однажды мне было настолько плохо, что даже сокамерницы, относившиеся ко мне враждебно, подняли бунт, чтобы вызвать фельдшера. Он пришел, но сказал: “Какая разница, когда ты сдохнешь?” Однако что-то мне уколол, а сокамерницы поили чаем, и я постепенно вернулась к жизни. За три года я несколько раз писала просьбу следователю о разрешении на свидание с родными, но мне отказывали.

Запись, которую Людмила сделала в неволе. Она спрятала ручку, которую ей дал адвокат. Фото предоставлено Людмилой Гусейновой

В 2022 году, после полномасштабного вторжения, отношение к нам ухудшилось. Охранники говорили: “Ну что, “укропки”, ждете обмена? Обмена не будет. Некуда вас обменивать. Киева уже нет”. Запретили передачи и даже встречи с адвокатом.

Затем они решили провести так называемый “референдум” о присоединении оккупированных территорий к России. В тюрьме нас с одной женщиной, которая тоже была политической, вызвали на голосование. Мы отказались выходить, сказав, что являемся гражданками Украины.

Одна из охранниц, которая относилась к нам немного человечнее, подошла и сказала: “Слушай, такое указание — бить, пока не согласитесь. Зачем вам это? “ Мы все равно пошли, нас по одной заводили в комнату. Там сидел юрист тюрьмы. На столе лежали бюллетени, уже заполненные за присоединение к России. За спиной стояли охранники с дубинками.

Мне сказали поставить галочку в определенном месте, но я написала, что против. Юрист удивился, сказал охранникам: “Посмотрите, что эта “укропка” вытворяет”.

Меня избили, вышвырнули из комнаты и вернули в камеру. То же сделала женщина, которая была со мной.

Я говорила ей: “У тебя есть маленький ребенок, у тебя скоро суд, может, не надо было так?” А она ответила: “Я бы себя не уважала, если бы поступила иначе”.

На всю тюрьму нас было только четверо проголосовавших против. Это была я, моя сокамерница и две женщины из другой камеры. Я горжусь ими, но очень переживаю за их судьбу, потому что они остались там.

После этого нам угрожали, что переведут в российскую тюрьму или снова откроют “Изоляцию” и отправят нас туда.

15 октября 2022 года дверь камеры открылась и мне сказали, что у меня есть 20 минут на сборы. Я подумала, что теперь они выполнят все угрозы. Женщина из моей камеры, Оля, как-то почувствовала, что это обмен, и сказала: “Так вот как это бывает”. Она заплакала и попросила нас не забывать о них. Это был обмен. Он длился двое суток. Нас было 14 человек: 8 военных и 6 гражданских. Нам замотали скотчем глаза, связали руки и погрузили в большой военный грузовик. Мы ничего не видели.

Когда нас высадили, скотч сняли. Мы поняли, что снова в Донецком СИЗО. Там стали смеяться и сказали, что нас расстреляют.

Потом снова завязали глаза, усадили в машину и долго везли. Мы слышали, как кто-то из сопровождающих сказал: “Расслабьтесь, вы на территории России”. Это нас еще больше испугало.

Нас привезли на военный аэродром. Мы ночевали прямо в автомобиле, а на следующее утро нас заставили сесть в самолет. В самолете мы сидели на полу вплотную друг к другу, не могли двигаться. Когда приземлились, нас по фамилиям погрузили в другую машину. Девушки через отверстие в брезенте видели, что мы въезжаем в Запорожскую область.

Когда нас высадили, мы увидели мужчину с белым флагом. Нас направили к нему. Это был обмен. Я почти не помню этот путь. Разбитый мост, подъемы, спуски… Но когда мы дошли, пришло понимание: это свобода, мы спасены.

Возвращение из плена. Фото предоставлено Людмилой Гусейновой

После освобождения я узнала, что меня заочно наградили премией за личный вклад в защиту прав человека. Эту награду я получила уже на свободе.

Моя главная цель теперь помочь тем, кто остался в неволе. Я всегда буду помнить слова сокамерницы Оли: “Только не забудьте о нас”.

На оккупированных территориях до сих пор забирают людей, обвиняя в шпионаже, экстремизме, терроризме. Это не прекращается. Если мы будем молчать, эти люди будут годами оставаться в неволе. Мы даже не узнаем, где они. Мы не можем молчать. Информация доходит до тюрем. Когда заключенные узнают, что о них помнят, это дает им силы бороться. Забвение — хуже смерти.


6 декабря 2024 года была зарегистрирована ОО “Нумо, сестры”, которую возглавила Людмила. Организация объединяет женщин, которые во время плена, в оккупации пережили СНСК (сексуальное насилие, связанное с конфликтом), пытки, другие последствия войны.

 Поделиться